Как он оказался у нас в середине лихих двадцатых, доподлинно неизвестно. Но факт остается фактом – в июле 1924 года в деревне Кашеварка Мологского района появился странный житель – немецкий пастор Курт Мусс. Вокруг – леса, болота и неграмотные крестьяне, смотревшие на приезжего, как на диковинку. Но все по порядку…
Мусс Курт Александрович родился 10 декабря 1896 года в Санкт- Петербурге. После окончания училища Святой Анны, Курт поступает на богословское отделение Юрьевского университета, который заканчивает в 1920 году (в феврале 1918 Мусс был зачислен в качестве слушателя на теологический факультет Лейпцигского университета, но не смог выехать за границу). Затем – православный (!) Петроградский Богословский институт. В это же время работает в штемпельной мастерской. Но история своего народа не может оставить равнодушным 26-ти летнего юношу. В 1922 году он объезжает все немецкие колонии Юга России и составляет доклад об экономическом положении немцев в Советском Союзе, только что созданном. Но уже в конце декабря Курта внезапно арестовывают за оказание благотворительной помощи лютеранам и в апреле приговаривают к 3 годам лагерей. Если точнее, ему вменяют деятельность в Американской администрации помощи (АРА) и арестовывают по обвинению в шпионаже в пользу Великобритании. Практичный немец устраивается и в лагере – он начинает служить в комендатуре 1-го отделения Соловецких лагерей, что дает ему досрочное освобождение в июне 1924-го. Но уехать на жительство в Лугу Курту просто не разрешают – непонятно, чем руководствуясь при определении места высылки, Мусса направляют на поселение в деревню Кашеварка Лацковской волости (ныне – Некоузский район). Но и здесь молодой богослов находит свою прелесть – буквально в трех километрах от его утлого домишки находится усадьба «Борок» единственного советского помещика Николая Морозова, знаменитого «узника Шлиссельбурга», почетного академика, автора «новой истории». Мусс сразу же протаптывает тропинку в барский дом и завязывает с хозяином приятельские отношения. Именно прошение Николая Александровича и дает немцу долгожданную свободу – 6 июня 1926 года по ходатайству «народного академика» Курт Мусс получает свободное проживание и сразу же направляется в Петербург. В это же лето сдает экзамены в Лениградской Лютеранской семинарии и с 16 сентября – он пастор. Сначала в Петеркирхе, где окормляет русскую лютеранскую общину Иисуса Христа, состоявшую в основном из обрусевших немцев. Богослужения велись на русском языке. В том же году вместе с прихожанами церкви Иисуса переходит в финскую церковь Святой Марии, а в 1928 году в церковь Святого Петра в Ленинграде. Пользуется известностью как проповедник. Организует в приходе учебные занятия с молодежью и «детские» богослужения. Параллельно преподает в Петершуле – учебном заведении, известном в мире не мене, чем Пушкинский Лицей. В XIX и начале XX веков в Петершуле отдавали своих детей и многие православные жители Петербурга, так как здесь их дети получали прекрасное знание европейских языков, отечественной и европейской литературы, математики, физики, химии и биологии. В начале XX века училище объединяло четырехлетние начальные школы для мальчиков и девочек, мужскую среднюю школу с классическим, реальным и коммерческим отделениями и женскую гимназию с дополнительным педагогическим классом — всего около 1700 учащихся. Училище располагало крупнейшей в Петербурге и России школьной библиотекой. В первые послереволюционные годы Петершуле продолжало существовать. В 1915—1919 гг. здесь учился Даниил Ювачев — будущий поэт Даниил Иванович Хармс. Образовательный уровень, который получали в 1920-х гг. заканчивавшие Петершуле ученики, разительно отличался от уровня других школ города. Но постепенно училище лишилось своих лучших преподавателей, которых арестовывали или изгоняли из города под разными предлогами. Чуть позже ОГПУ возьмется и за выпускников Петершуле, большинство из которых к концу 1930-х гг. окажутся репрессированными.
Сгущаются тучи и над головой Мусса - «Ленинградская правда» помещает в мае 1928 г. разгромную статью: «В центре города, сотворившего революцию, — писал автор, — рядом с марксистскими учебными заведениями, на проспекте 25-го Октября в древней облупившейся кирхе, как 400 лет назад... сумрачные мистерии служб, экзальтированные выкрики проповедей... Гельмунд Ганзен — воинственный проповедник, лукавый философ. Цитирует Лютера, Кальвина, Ницше, Конфуция, и даже, о боже, Маркса. Воинственные призывы, откровенная проповедь антисемитизма и контрреволюции — вот что прививает добрый пастор детям... В его контрреволюционной работе подпевает младший пастор Мусс. Этот примечательный субъект уже раз был выслан на три года за шпионскую передачу каких-то сведений в Англию... Пастор Ганзен пока еще не ушел в подвал, чтобы «проповедовать и бороться». Он живет в своей квартире, занимаемой им бесплатно в доме финляндского консульства... где творятся мистерии... и собирается всякий, кто обижен советской властью... Позволяем себе обратиться к трезвым проповедникам из прокуратуры, дабы они оградили нас от контрреволюционного шипения, которое исторгается из желчного рта пастора Г. Ганзена». 17 декабря 1929 Мусса вместе с женой (В. Чернышовой), Ганзена и еще несколько прихожан арестовывают по «Делу кружков Закона Божия при лютеранских церквях Ленинграда». Но почему-то именно пастор Мусс (а не Ганзен!), единственный из лютеранских пасторов отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения, с 6 октября 1930 содержался в 11-м отделении (г. Кемь), а с 16 января 1932 по 10 декабря 1935 на Соловецких о-вах; 28 декабря 1935 переведен в 14-е отделение (Май-Губа). Приговорен к высшей мере наказания и расстрелян.
Ссылка в Мологские леса много дала католическому мученику – за эти два года он окончательно решился на подвижническое служение и именно в Кашеварке готовился к экзаменам на звание пастора – ведь не проходит и месяца после возвращения из Ярославской области, как он принимает сан.

Бикбулатов Т. Э. Зесляки-мологжане (Веретейская, Воскресенская и Марьинская волости). – Ярославль, 2013